4
немедленно купил. А потом стало происходить невероятное: просто через
некоторое время их стали просить магазины, потом стали обращаться раз-
ные издательства, чтобы издавать эти книги.
Корр.:
Сколько был второй тираж?
В.М.:
Второй, по-моему, пять тысяч, потом десять. И дошло до того, что кни-
га «Сотворение» только стартовым тиражом издавалась уже полумиллион-
ным тиражом.
Корр.:
Сейчас в мире есть огромное количество учений и огромное количе-
ство учителей, так называемых гуру. Все они пытаются сделать людей бо-
лее счастливыми, но, как ни парадоксально, счастливых людей становится
всё меньше. Как это можно объяснить?
В.М.:
Такой вопрос меня тоже очень сильно интересовал. Я даже разгова-
ривал на этот предмет с дедушкой Анастасии:
— Не могли бы вы сказать, какие книги можно читать в первую очередь?
— Нужно читать то, что уже сподвигло мир в какую-то положительную сто-
рону.
И тогда стало интересно: как это так, что-то подвигает мир в сторону? И выяс-
нилось: допустим, возьмём демографию. Для многих стран — это очень боль-
шая проблема. Эта проблема сейчас стоит в Европе. А есть Китай, Индия.
В этих странах — в Китае, Индии — нет такой проблемы: у них почитают пред-
ков, они точно знают, что было сто
–
двести лет назад. Если так дальше будет
продолжаться, то не надо никакой войны: просто все другие страны спокой-
но-спокойно растворятся, превратятся в очень малые народности. А будут
доминировать по численности населения вот эти страны. Интереснейший
феномен произошёл с родовыми поместьями. У людей появляется потреб-
ность не просто посадить сосну, берёзу, фруктовые деревья: они пытаются
вспомнить дедушку, бабушку и садят в их честь дерево. Казалось бы, что
это даёт? В честь дедушки, бабушки? А люди говорят: «Мне захотелось,
чтобы у меня появился ребёнок». Как это связано? Может быть за сто лет
в первый раз почувствовала эта душа, которая растворилась во вселенной,
и она начинает собираться, она идёт туда, ей хочется воплотиться. Вот оно
наступает — прекрасное. Воплотиться можно только в человека,— это я так
предполагаю — и вероятно просит, чтобы появился ещё ребёнок. И эти
люди начинают рожать детей.
Корр.:
У вас написана цитата в книге о площади не менее гектара. И встаёт
вопрос: какие границы для вас важны, а какие границы для вас не имеют
значения в любом понимании этого слова?
В.М.:
Да, почему гектар? Экологически замкнутая система. Допустим, бе-
рём пятнадцать соток. Вы не можете посадить там много высокорастущих
деревьев. Допустим, кедр, сосну. Потому что сосед будет недоволен: на его
участок падает тень и так далее. Что должно быть в этом родовом поме-
стье? Обязательно должен быть пруд. У меня в родовом поместье пруд за-
нимает где-то около пяти соток. Вот уже. Обязательно должна быть какая-то
лесозона небольшая, может быть пять
–
десять соток. Но она должна быть.
Обязательно должно быть пространство — лужок. Обязательно должен
быть сад. Нужно брать столько земли, сколько ты можешь собой обогреть.
Нельзя, чтобы были заброшенные уголки. Если ты можешь пройти по пе-
риметру гектара и дать немножко тепла каждому дереву, которое растёт,
каждому пространству, то это хорошо: оно будет на тебя реагировать, оно
будет тебе отдавать своё тепло, свою энергию, и это очень важно. Если
ты возьмёшь, скажем, пятьдесят гектар, то твоими они не будут. Они могут
быть на бумаге твоими, можно обнести их даже забором и даже большим
забором, но твоими они не будут. На тебя будет реагировать только опре-
делённое пространство, которому ты даёшь своё тепло. Вот граница в чём.
Граница — это моё ощущение пространства. Иногда люди говорят: «Надо
любить всю Землю». Надо любить всю Землю, но ты возьми хотя бы один
гектар, сделай на нём рай — это и будет подарок Земле.
Я был в Америке, в Стокгольме, в Швеции. Вот я в Эстонии, отсюда мы по-
едем в Финляндию. Как-то так получилось, что в этом году образовалось
некое такое турне. Но я не почувствовал границ, потому что в каждой стра-
не, где я бывал, я встречаюсь с людьми, которые разделяют эту идею. Они
разной национальности, разного вероисповедания, они разного ментали-
тета, разной культуры. Но их объединяет эта колоссальная идея, которая
появилась в мире и которая расширяется, расширяется, расширяется. Она
стала близка, понятна людям. И вдохновила их на прекрасное сотворение.
Тенденция такова: каждый год количество родовых поселений увеличи-
вается. И теперь вдумайтесь: в России двести тридцать их уже — может
сейчас уже больше стало, пока я здесь нахожусь. Но ведь все эти поселе-
ния создаются в стране, где ежегодно исчезали с карты России сотни сёл!
А теперь возникают сёла. Да, но это всё без какой бы то ни было помощи
со стороны государства.
Корр.:
Вы активно её ищете?
В.М.:
Конечно. И мы призываем, чтобы был принят Закон «О родовых по-
местьях», и в Государственной думе Российской Федерации сейчас две
партии выдвинули свои проекты Закона «О родовых поместьях». Один
из губернаторов — это ведущий губернатор России, Евгений Степанович
Савченко, это губернатор Белгородской области, — просто сказал: «Да, эта
идея изменит страну нашу и изменит мир». И он выступил с инициативой,
чтобы местный парламент принял Закон «О родовых поместьях». И он при-
нят. И там сейчас людям выдают эту землю и помогают. Они уже прове-
ли асфальтовую дорогу к этому поселению. Вы знаете, это такое кажется
только внешне простое деяние: родовые поместья, «мы сейчас что-то такое
сделаем», «вот земля», «вот мы…». А ведь это же ещё плюс ко всему ве-
личайшее открытие, духовное в том числе. Это оружие. Это сильнейшее
оружие, которого мир ещё не знал.
Корр.:
Антиоружие.
В.М.:
Да, я специально сказал «оружие», а потом вы правильно добавили,
что это антиоружие.
Корр.:
Я только сейчас понял, что у нас могут возникнуть определённые
проблемы с переводом понятия «родовое поместье». Не могли бы вы в двух
словах объяснить, почему оно «родовое»?
В.М.:
Возможно, то понятие, которое вкладывается в словосочетание «ро-
довое поместье» в России, невозможно выразить в двух словах на эстон-
ском языке. Но я хочу сказать, что такое вообще «родовое»? Корень этого
слова? Корень этого слова — «род». А теперь, что с этим корнем напраши-
вается? Род. Родить. Родина. Радость. Если перечислить все слова с этим
корнем, то это и есть «родовое поместье». Родовое поместье позволяет
человеку жить вечно.
Как вы думаете, для чего человеку ставят памятники? Для чего в Японии
во многих домах есть таблички с перечислением имён своих предков? А че-
ловек может воплотиться на Земле в том ещё случае, если его кто-то зовёт
на эту Землю. Он не может, если не нужен, ничего не сделал, да ещё никто
его не зовёт: всё, он умер и умер. Он рассыплется на какие-то составля-
ющие. Этот комплекс энергий человеческих рассыпется на составляющие
и всё. А кто его может позвать искренне? Человека? Ведь больше, чем сам
человек, с космосом общаются травинки, деревья. Потому что они не могут
жить без звёзд, они не могут жить без планет, они не могут жить без косми-
ческих движений. И они с ними общаются ежеминутно. А когда ты общаешь-
ся с ними, они передают и информацию о тебе туда, они будут звать, чтобы
этот человек, который их любил, вернулся.
Есть такое понятие — «единство противоположностей». Можно взять ро-
довое поместье, сказать: «Здесь не будет ни электричества, ничего, пото-
му что это всё плохо». Так делают некоторые. А можно применить технику
во благо. Но может ли этот технократический мир решить все проблемы?
Абсолютно все? Не может. Те проблемы, которые, казалось бы, решены
уже — на самом деле это иллюзия. Поставим перед собой простую эконо-
мическую задачу. Смотрите: человек косит рожь косой. Он может выкосить
гектар земли за день. Неважно: чуть больше, чуть меньше. А комбайнёр
может скосить двадцать пять гектаров земли. Кажется, этот технократиче-
ский комбайн в несколько раз эффективнее, чем косарь. Почему мы при-
ходим к такому выводу? Потому что он больше скосил. Но давайте посмо-
трим: а действительно ли один человек сидит за штурвалом комбайна? Это
не так: этот комбайн кто-то изобретал, кто-то добывал металл, кто-то делал
отдельные узлы этого комбайна. И в итоге получается, что над этим комбай-
ном работала группа людей. И за штурвалом этого комбайна сидит не один
человек, а их несколько. Так этого мало ещё. У косаря сломалась коса, он
возьмёт новую — это не так трудно — или одолжит у соседа и докосит поле.
А вот сломался комбайн,— что раньше было,— погибает урожай, потому
что невозможно сразу заменить очень много этих комбайнов. То есть те, ка-
залось бы, достижения, которые с экономической точки зрения мы считаем
достижениями,— наука, техника — на самом деле иллюзорны.
Корр.:
Как вы смотрите на спор о том, есть ли Анастасия или нет?
В.М.:
Я в разные времена по-разному к этому относился и сейчас я отно-
шусь к этому с большим интересом. Когда такое умозаключение: «А её нет
на самом деле!», то это ничто: это просто слова, которые говорит человек,
который хочет увести от этой темы, увести от того всплеска духовности,
от того, что преподнесено и на практике уже прорастает росточками. И все-
го лишь. «Анастасии нет», но появились книги — кто-то же их написал? «Их
написал Мегре. Он Анастасию выдумал и сам написал эти книги. Но тогда
ведь Мегре и есть Анастасия». И мне предлагалось такое: «А ты скажи, что
это ты». Но если бы только я с этим согласился, сказал бы, что это я, то не
знаю, что бы произошло, но это была такая уловка. Ну я бы стал гуру. Тог-
да бы меня стали спрашивать: «А как вот там?..» Я бы всё это рассказывал.
Примерно такое и происходит уже, вплоть до того, что женщины иногда на-
чинают на встречах спрашивать: «А как рожать детей?». Я же говорю, что
я простой человек, я не могу всё знать и тем более эти вещи.
Что мне больше всего сейчас понятно: что Анастасия — это человек, ко-
торый в генной памяти сохранил знания, ощущения, чувства о всех своих
предках начиная с первоистоков. А что такое первоисток? А первоисток —
это Бог. И что эти чувства хранятся в каждом из нас: во мне, в вас, в других
людях. Но мы не можем их доставать в силу ряда причин. Может быть, как
раз потому, что у нас такой образ жизни: мы вроде бы можем поехать попу-
тешествовать по всему миру за рулём автомобиля и кроме разметки дорог
в итоге мало какой другой информации для себя извлечь. Мне хотелось,
чтобы она была человеком, который сохранил знания. В книге написаны
слова Анастасии: «Существую для тех, для кого существую». Не лучше ли
тот человек, который хочет, чтобы её не существовало? Ну хочешь ты, что-
бы меня не существовало? Живи без меня, живи со своими умозаключени-
ями, живи со своей философией — она не претендует. Но мне бы хотелось,
чтобы Анастасия осталась такой же скромной: ей ничего не нужно ни от
кого. И я думаю, что всё так и останется.
Для меня она существует, для меня она изменила мою жизнь.
Она изменила жизнь миллионов людей.
Изменит, я думаю, жизни миллиардов.
